Май поступил в Московский Полиграфический институт, унаследовавший традиции ВХУТЕМАСа, где когда-то
преподавал его отец.
Первыми печатными работами были буклеты для Сельхозиздата. Скрупулезно нарисованные трактора в разрезе,
скучнейшие и трудоемкие иллюстрации к специальной литературе.


В иллюстрациях Май Митурич старался решать те же задачи, которые стоят перед художником и в живописи, и в
станковой графике: цвет, ритм (не только в отдельной картинке, но и сквозной, проходящий через всю книгу),
композиция. При этом даже сказочные животные нарисованы анималистически точно, а серьезные задачи не
мешают картинкам быть веселыми и оставаться современными на протяжении многих лет. Многие иллюстрации
послужили основой для серии «живописи для детей», литографий и шелкографий.

Иллюстрации Мая Митурича очень полюбили японские издатели. В Японии переиздавали книги Мая, заказывали
новые. Три книжки из серии для самых маленьких написаны самим художником.
Много раз Май Митурич ездил в Японию, однажды даже прожил там больше года.

Вера Хлебникова

Из воспоминаний Мая: Самуил Яковлевич любил смотреть рисунки к своим книжкам. Позвонит по телефону:
«Приезжайте, голубчик, покажите, что вы сделали». И я немного в растерянности - ведь позавчера я у него был и все
показывал. Начинаю объяснять: дескать, мало, что нового успел сделать, а он уже заканчивает разговор: «Ну, так вы
приедете? Я вас очень жду к двум часам».
Последние годы он плохо видел и рассматривал рисунки, близко приставив к очкам, как бы прочитывал их по строчкам.
«А вот это очень смешно! И смеялся, и показывал мне мой рисунок, чтобы я смеялся с ним тоже.
Замечаний конкретных он почти не делал. Иногда попросит: «Сделайте, голубчик, вот тут что-нибудь. Вам, наверное,
очень не хочется, да? Все-таки, сделайте». Я не спрашивал, что значит это «что-нибудь», старался сам понять, что
беспокоит его в рисунке. Иногда исправлял, иногда делал заново, потому что в каждом рисунке всегда что-нибудь
беспокоит. На следующий раз он в первую очередь всегда просил показать этот рисунок.
Я показывал, рассказывал, что прибавил или убавил. Он говорил: «Да… да… да».
Когда рисунок ему совсем не нравился, он начинал читать стихи, к которым относилась эта иллюстрация, подчеркивал
ритм, интонации, иногда и меня заставлял прочесть вслух стихотворение. Я читаю стихи плохо, запинаясь, и мне
начинало казаться, что поэтому у меня и рисунок не получается. Иногда он резко брал рукопись и дочитывал сам.
Бывало и так. Внимательно разглядывая рисунки, Самуил Яковлевич обнаруживал несоответствие с текстом.
Это была моя оплошность: в стихотворении «Старуха, дверь закрой» есть строчка - «Два незнакомца входят в дверь» -
а я нарисовал трех. Ну, конечно же, исправил.
Был и еще один случай с маленьким стихотворением:

Стала курица считать
Маленьких цыпляток.
Черных пять и белых пять,
А всего десяток.

А я нарисовал черных пять и желтых пять. Маршак заметил, смутился и я (невнимательно читал текст). Но я попытался
уговорить Маршака, что маленькие цыплята бывают желтенькие, а не белые. Маршак несколько раз проверил на слух,
сравнил «черных пять и белых пять», «черных пять и желтых пять» - и исправил строчку!
Р. Киплинг. МАУГЛИ
Гомер. ОДИССЕЯ
Г.Снегирев. РАССКАЗЫ ДЛЯ ДЕТЕЙ
С.Маршак. СТИХИ ДЛЯ ДЕТЕЙ
А.Барто. СТИХИ ДЛЯ ДЕТЕЙ
Сохранился рисунок девятилетнего Мая к книжке Р. Киплинга “Маугли”. Много лет спустя художник взялся за иллюстрирование этой истории, любимой с детства. Тогда, в начале работы над книгой, в настоящих индийских джунглях ему побывать не довелось. Чтобы увидеть субтропики, Май Петрович отправился в Махинджаури - на Зеленый мыс. Там, в большом старом ботаническом саду, он рисовал заросли бамбука, банановые деревья, лианы. А в  в Индии Май Петрович тоже побывал, но уже гораздо позже, после того, как вышла книга.
Обычно художники, берясь за иллюстрации к “Одиссее” Гомера прежде всего изучают древнегреческую вазопись,
и герои эпоса в иллюстрациях как бы сходят с кувшинов и амфор, хранящихся в музеях. Май Митурич выбрал совсем иной путь.
В книжке большого формата чередуются цветные развороты и сделанные черной тушью портреты героев. Воздушные, легкие,
солнечные пейзажи, на разворотах книги наполнены солнцем, в нихвстречаются герои и боги. А для портретов героев и богов
позировали друзья. К примеру, Одиссеем стал знакомый замечательный художник Дмитрий Бисти (грек по национальности,
Дмитрий Спиридонович и сам примерно в это время делал свои иллюстрации к Одисее) а Навзикаей - дочь Мая Митурича.
Так давняя история приблизилась к нам, а ведь и некоторые древние оливы на склонах гор в Греции еще помнят богов, нимф
и героев, о которых рассказывает Гомер.
С другом, писателем Геннадием Снегиревым, Май Митурич не раз отправлялся в далекие путешествия. Вместе они побывали в Туве, на Командорских островах, в Срндней Азии. Геннадий Снегирев привозил из путешествий рассказы, а Май Митурич - множество альбомов с набросками, акварели и рисунки, которые потом становились материалом для иллюстраций к этим рассказам. Так родились книжки "Обитаемый остров”, “Пинагор”, “Про оленей”, “Командоры". О Командорских островах, острове Беринга, Май Петрович сам написал и проиллюстрировал книжку.
РАННИЕ ОБЛОЖКИ
М.Митурич. КОМАНДОРСКИЕ ОСТРОВА
Из воспоминаний Мая:На Командоры мы попали случайно. Собирались перелетать из Петропавловска куда-то еще, услышали на аэродроме объявление о рейсе на Командоры и решили, что туда надо и нам. Из-за постоянных туманов рейсы на Командоры были нерегулярными. Но, размахивая своими командировками, мы получили-таки билеты и полетели. Самолет был полный. На аэродроме в Никольском, на острове Беринга самолет встречали пограничники. И наши командировки, где значилась камчатская область, оказались здесь негодными. Офицер-пограничник сказал, чтобы мы улетали обратно этим же самолетом. Но остров Беринга казался тем самым чудесным краем, ради которого мы забрались в такую далечь.
Пришлось бегать к одному, к другому начальству и нам все же разрешили остаться. Край действительно дивный, невиданный. И у берега океанского, обрамленного скалами, рифами, и продвигаясь в холмистую глубь острова, очень хотелось работать.
Но я настроен был на акварель, а воздух был настолько влажен, что все, что делал я, не засыхая, стекало куда-то, не высыхая никогда. Пылинки влаги висели в воздухе, делали мокрыми волосы, одежду, в доме - простыни, постель - все было влажным, даже мокрым. Только грибы прекрасно чувствовали себя в этом климате. Пока самолет заправлялся, чтобы улететь обратно в Петропавловск, летчики успевали набрать прямо на взлетной полосе по мешку грибов! А ведь на острове не росло ни одного дерева. Только кочки, болота и кочки, и всюду грибы.
Впечатления об острове Беринга я описал в детской книжечке «Командорские острова»